Кукаркин Евгений - Беженцы
Евгений Кукаркин
Беженцы
Если бы не это сраное слово "перестройка", может быть Союз и не
развалился и было бы в стране больше порядка. Когда в нашей чайхане, вдруг
Ибрагим, отъявленный бездельник, плут и мошенник заявляет, что его родину
закабалили русские, а бедные туркмены стали их прислужниками, то я не
стерпел и врезал ему по роже. И что же... Окружающие туркмены стали
возмущаться и пообещали мне отомстить, а русские пьянчуги ругали за
"национализм". Наши-то хороши, как будто не видят, что вокруг происходит.
Русских везде стали задирать, травить, грабить и даже убивать, а они как
овечки. А эти... даже защищают их.
Мой начальник, старый друг семьи, Агарлыков, вызвал к себе.
- Коля, хочу поговорить с тобой серьезно. Тобой не довольны наверху,
начальство при твоем упоминании прямо взрывается. Утихомирился бы ты, что
ли?
- Что я такое совершил?
- Ты слишком много говоришь, распускаешь руки. Что ты там натворил в
чайхане?
- Уже известно? Ну, дал Ибрагиму по роже за то, что он ругал русских.
- Промолчать не смог? На тебе же форма. Тебя не избили, потому что ты
власть. Был бы ты каким-нибудь задрипанным Колькой, давно бы валялся в
больнице с переломанными костями.
- Так что, если нас ругают, так и заступиться нельзя?
- Можно, только не рукоприкладством.
Я покачал головой.
- Слушай, Шарафыч, ты мне можешь сказать, что происходит? Неужели ты не
видишь, что национал патриоты баламутят народ и натравливают их на русских.
Неделю назад убили зампреда Ковригина, капитана Козырева и его семью
вырезали позавчера в их доме, а бесконечные избиения русских парней,
изнасилование девчат, битье окон и грабежи в русских домах и квартирах, это
тебе ничего не говорит.
Агарлыков нервно теребит ручку.
- Вижу, Коля, все вижу и хочу вам помочь. Тебе тоже хочу помочь,
как-никак мы с твоим отцом 20 лет росли и служили вместе и только его смерть
прервала нашу дружбу. Прошу тебя, Коля, пока ты со мной, я тебя прикрою, но
если ты будешь все больше и больше попадать вот в такие переделки, тебя
вытурят из отряда. А там..., я тебе помочь ни чем не могу.
- Спасибо тебе, Шарафыч, но мой отец всегда ненавидел национализм, а я
его сын.
Днем объявили всему отряду тревогу. Мы заскочили в машины и помчались в
западный район города, где в основном жили русские и украинцы. Толпа
туркмен, человек 700-800, вооруженная камнями и палками, шла громить
инородцев. Это было первое открытое выступление националистов в городе.
Прикрывшись щитами, первую линию задержки составила местная милиция, мы же,
вооруженные автоматами, прикрываем их сзади.
Застучали о щиты камни и бутылки, первые палки и прутья замелькали над
редкой цепочкой в мундирах людей. Милиция откатывалась к нам.
- Внимание, - командую я, - приготовить оружие. Всем, по моей команде,
стрелять в воздух. У кого есть газовые ружья, обстрелять толпу.
Оставляя дымные хвосты, газовые пули врезаются в орущую массу людей.
Там вой и шум, люди шарахаются и толпа отходит, но злости судя по всему в
ней прибавилось. Заметно увеличилось количество нападавших. За нашей спиной
тоже скапливаются группы хулиганов. Я заметил во главе нападавших Ибрагима,
который орал парням призывы, подбадривая их к наступлению. Начался новый
штурм и тут редкая цепочка милиционеров растворилась в бурлящей массе и
перед нами оказались разъяренные люди.
- Внимание. Огонь, пли!
Хрустнул неровный грохот выстрелов. Все от нас отпрянули, часть людей
побежала назад.
- Куда? - вопит Ибрагим.- Они в нас стрелять
